Николай прошелся по комнате, зачем-то достал из холодильника ломтик лимона, откусил кусочек.
– Целесообразнее устранить его, выпустив на свободу. С одной стороны, меньший косяк упадет на вас. Потому что в тюрьме чаще всего убивают по заказу… С другой – спровоцировав его на любой агрессивный шаг, мы можем повернуть дело в своих интересах.
Сергей задумался:
– И под каким предлогом мы сможем его освободить?
Николай пожал плечами:
– Допустим, под предлогом резкого ухудшения здоровья. Человек он немолодой, и суд просто обязан проявить к нему участие.
– Смешно, – ухмыльнулся Кузьмичев. – Фигура одиозная, и вдруг по состоянию здоровья.
– Хорошо, скажу больше. В ближайший месяц тюрьму должно посетить первое лицо государства. В порядке, так сказать, милосердного акта. Под эту сурдинку мы в общей массе помилованных вытолкнем и нашего клиента. У нас это получится.
Сергей внимательно посмотрел на собеседника.
– В ближайшее время посетите Сабура и подготовьте его к неожиданному ухудшению здоровья… – сказал Николай. – А заодно сделайте на своем телевидении несколько передач, посвященных состоянию заключенных в тюрьмах.
Николай подошел к двери, давая тем самым понять, что аудиенция закончена. Кузьмичев неожиданно попросил:
– Я бы хотел встретиться со своей женой.
– Зачем?
– Она – близкий мне человек. Мать моего ребенка.
– Хорошо, – кивнул Николай, – мы подумаем над вашей просьбой.
Во дворе было уже темно. Грэг тихонько и с опаской поднялся с постели, посмотрел на крепко спящего под кайфом Жору, заглянул в соседнюю комнату, где на кроватях так же беспробудно спали Кулиев и Никитка, быстро спустился во двор, завел «Жигули».
«Крыло», как всегда, к полуночи было переполнено. Грэг некоторое время топтался в общей толчее, пока не увидел того, кого ждал – Кука. Довольно поспешно пробрался к нему, свойски обнял сзади за плечи:
– Салют.
– Хай, Грэг, – обрадовался тот. – Как дела, что нового? – Он был в отличном настроении.
– Тебя ищу. Хочу кое-чем поделиться.
– Не может быть! Неужели кукушонком?!
– Выйдем.
– Прямо сейчас?
– В твоих же интересах.
Кук обнял его, и они стали пробиваться к выходу.
На улице их ждал «жигуль».
– Поскачем на этой развалюхе? – удивился Кук. – Мое тебе презрение, парень! Пора обзавестись более серьезной игрушкой. Джипом, например.
– Посмотрим.
– А чего смотреть? С кукушонком решишь вопрос – и вперед! – Кук громко засмеялся и с силой ударил Грэга по спине. – Верно, парень? Бабок будет выше чердака!
Тот коротко оглянулся на него, окрысился:
– Сказал же, посмотрим.
– А куда мы сейчас? – спросил Кук.
– Как куда?! Делить бабки! Я ж обещал.
– Шутишь, Грэг? Я не верю.
– Приедем – поверишь.
Грэг открыл дверцу машины, Кук уселся на переднее сиденье, и они понеслись в ночь.
При выезде из переулка на широкую улицу чуть не столкнулись с машиной, за рулем которой сидел Герман.
Герман направлялся в «Крыло».
Они выскочили за город, затем свернули на узкий асфальт, с него на просеку. Машину ощутимо подбрасывало, лучи фар плясали по темным и мрачным деревьям. И когда проехали в густую чащу, Грэг повернулся к задремавшему приятелю, достал из-под сиденья жгут, ловко набросил его на шею спящему и стал душить.
За полночь Грэг вернулся в освещенный яркой луной двор дачи, поставил машину, осторожно поднялся наверх.
Было тихо и спокойно. Все спали, и никто не заметил отъезда Грэга.
Он добрел до своего дивана и рухнул на него.
Проходя через контрольно-пропускной пункт Бутырки, Кузьмичев выложил в специальный лоток часы, мобильный телефон, набор ключей, другие острые и металлические предметы.
Охрана во главе со Старковым осталась в основном «предбаннике», набитом пришедшим на свидание народом, напряженно и цепко наблюдая за происходящим.
Выполнив всю необходимую процедуру, Сергей прошел через специальный турникет – ворота, где его еще раз «просветили» с головы до ног, – и двинулся следом за конвоиром.
Прошли по длинному, выкрашенному в грязно-зеленый цвет коридору, поднялись по ступенькам на второй этаж, и снова слева и справа замаячили одинаковые двери с надписями различных ведомств тюрьмы.
Конвоир молчал, лишь изредка косился на посетителя.
Перед одной из дверей, на которой висела табличка «Следователи», он остановился и жестом пригласил Сергея войти.
В комнате находились невысокий лысоватый следователь Максимчук и Сабур, несколько сдавший с того времени, как Кузьмичев его видел в последний раз.
Сабур от неожиданности улыбнулся:
– Боже, какие люди… – И через паузу добавил: – Но не в Голливуде, а в тюряге.
Следователь сообщил:
– У вас десять минут. Предупреждаю, комната оборудована видеоаппаратурой, и любые противозаконные действия могут быть направлены как против заключенного, так и против посетителя…
И бесшумно вышел. Сабур неожиданно обнял Сергея, приложился щекой к плечу.
– Пришел, брат. Да? – Заглянул в глаза. – А я уж грешным делом подумал было, что забыл меня. Слово ведь давал в прошлый раз. Помнишь? Про дружбу!
– Помню, Сабур, – Кузьмичев похлопал его по спине, усадил на стул, сам сел на место следователя. – Как ты здесь?
Тот оскалился:
– Как в Крыму – все в дыму и ни хера не видно. Никакого просвета. – Наклонился вперед, перешел на шепот: – Не дай бог, Кузьма, оказаться в этом «санатории». Вырваться отсюда все одно что проглотить ежа и не подавиться…
– Потерпи. Через месячишко выдерну.
– Один месячишко, кстати, уже просвистел!
– Думаешь, все так просто?
– Если б я думал, то сидел бы не здесь, а на толчке… – Сабур явно нервничал. – У меня дела на воле. Бизнес завис! А ты, Кузьма, тоже должен быть заинтересован в нем!
– А кто рулит бизнесом, пока ты отдыхаешь?
– Есть один… Цапфик! Выйду из этого санатория, яйца ему оторву. Завалил все линии, беспредельщиков пустил.
– Давай пока что я порулю… – то ли в шутку, то ли всерьез предложил Кузьмичев.
Глаза Сабура выкатились, налились кровью, он сложил фигу, сунул посетителю под самый нос:
– Ты за этим прикатил?
– Совсем нет.
– А по-моему, совсем да… Не суйся, брат, в мою печку – спалит до черных косточек. Обещаю! – Помолчал, успокаиваясь, посмотрел на гостя. – Как собираешься меня выдергивать?
– Тебе шьют что? Дурь! В особо крупных партиях. Правильно? А это вопрос серьезный.
– Был бы простой, к тебе не обращался бы… Тут ко мне каждый день разная шпана заглядывает – поможем, поможем. Хрен помогут! Давай, Кузьма, кумекай.
Сергей опасливо посмотрел на потолок, на стены. Сабур понял смысл его взгляда.
– Не бойся, очко здесь не работает. Все куплено.
– Есть одна тема, – сказал Сергей.
– Говори.
– Плохо выглядишь, браток. Крепко сдал.
– Есть такой момент, – согласился подследственный. – Знаешь, какие тут условия? Хоть у меня отдельная фазенда, а все равно не мед… Гуляш по коридору, отбивные по ребрам. До смертинки две пердинки.
– Вот на этом и будем работать.
– На чем? – не понял Сабур.
– Ты ж больной, Сабур. Совсем больной!
– Это временно, Кузьма! Выйду на волю, вообще не узнаешь! Глянешь – красавец! И мимо прокатишь!
– Так это на воле. А до воли нужно, брат, поболеть. Чтоб пожалели тебя, в госпиталь определили. А там, глядишь, и на больничный отпустят.
Сабур с надеждой и пониманием уставился на друга:
– Думаешь, попробовать?
– Пробовать? Зачем пробовать? Ты уже болеешь. А завтра так просто с постели не встанешь. Понял меня?
Тот поймал его руку под столом, стал суетливо и благодарно жать. Глаза его горели.
– Понял, Кузьма. Конечно понял. Чешем лохматого, а там видно будет. Бог не фраер, он все видит. Правильно я толкую?
Сергей снова показал глазами на потолок.
– Да нормально все! – отмахнулся Сабур. – Я им тут бабок немерено отвалил… Все до одного глухонемые… – Вдруг вспомнил о чем-то. – А как там с Пантелеихой? С ее ребятенком? Помогли мои пацаны?
– Спасибо, Сабур. Кое-что накопали.
– А чего ж молчишь? По делу хоть накопали?
– По делу.
– Вот видишь? Сабур обещания выполняет!
Грэг сидел под кайфом в своей комнате, лениво и самозабвенно перебирал гитарные струны, когда к нему в комнату вошел Кулек.
Грэг перестал играть, вопросительно посмотрел на него:
– Как пацан?
– Спит, – ответил Кулиев. – Получил свою дозу и отдыхает. – Он уселся напротив, пристально посмотрел на Грэга.
– Что такое? – поежился под его взглядом Грэг.
– Когда будешь звонить Пантелеихе?
– Завтра.
– Думаешь, успеет собрать бабки?
– Ее проблемы… Не соберет, будем дальше выкручивать руки.
